Наталья, 59 - 4 августа 2010 11:24

Говорят, этнофутуристический фестиваль КАМВА проходил в этом году в Перми в последний раз. Говорят, на его финансирование наложили лапу москвичи.

Если кто не знает, этнофутуристический - значит симбиоз нового в музыке и народного. Оч. любопытно было слушать и смотреть грузинский джаз, украинский рок, датскую готику и проч. И все это в обрамлении настоящей и, по-моему, уже исчезающей на Урале финоугорской культуры. На такой фестиваль кто попало не приходит - не интересно. И потому атмосфера здесь всегда интеллегентная и доброжелательная. Да и просто посмотреть обилие ярких народных костюмов, сделанных профессионально и не очень - пиршество для глаз. Особенно это приятно после постоянного лицезрения однообразно функциональных фигур промышленной провинции, коей является наш город.

1 вгуста этого года в Хохловке,в рамках закрытия фестиваля, проходил заключительный гала-концерт.С погодой, можно сказать, не повезло: стояла жара под сорок. Разморенные зрители постоянно норовили отойти от сцены в надежде охладиться. Благо прохладительные напитки продавались повсюду, а река Кама была совсем рядом. Но не тут-то было! Проход к реке охранял сторогий и неумолимый страж порядка. Главного вдохновителя фестиваля Шостиной со свитой нигде видно не было, что наталкивало на мысль о небеспочвенности слухов про лапу москвичей. Тем более,что колоритная фигура столичного организатора фестивалей Чепарухина, в растянутой
майке цвета хаки и хозяйской позе "руки в боки", постоянно возвышалась посреди зрительского поля. Чепарухин внимательно наблюдал за происходящим на сцене, практически не отвлекаясь на полуголую девицу из своей свиты в откровенном бикини, пританцовывающую вокруг него.

Апогеем фестиваля стало, на мой взгляд, высступление московской группы VOLGA. Группа носит название великой русской реки, но пишется почему-то буквами латинскими. Может, потому что солистку зовут Анжела Манукян... Пение Манукян древних славянских наговоров и заговоров "в обрамлении индустриальных электронных ритмов" действительно
завораживало. Исполнение солистки было то протяжным, то резким, то низким, то высоким, "древность и современность сплетались в единое целое", а крутящиеся на экране проекции порождали необыкновенные видения.

Несмотря на все это, публика реагировала довольно вяло. Около сцены, обрамленной стражами порядка, танцевало несколько самых активных,из коих выделялся один копьеносец в лаконичной набедренной
повязке и длинной пышной прическе из искусственных волос. Тело копьеносца было красочно разрисовано с головы до пят. Остальная публика не реагировала на призывы Манукян встать и подвигаться.

Но тут к танцующим присоединился достаточно элегантный мужчина средних лет, в белом. В нем я узнала некогда галериста примитивно-авангардных выставок,а ныне нашего пермского чиновника непонятного мне направления, Гельмана. Гельман не мог, конечно, потрясать копьем, как красочный импровизированный папуас, зато он смело выделывал другие
танцевальные "па" прямо перед каменным лицом строгого парня в милицейской форме. А когда Манукян, в очередной раз призывая всех подняться, объявила, что исполнит наговор на деньги, публика явно оживилась и слилась с активистами-танцорами и круговертью на сцене в едином порыве.

• 
• 
•