Маргарита, 60 - 16 июня 2010 17:04

[SIZE=-1][B]

Сердце на ладони...15 марта Леониду Енгибарову -75...

Вот как-то пропустила такую дату, хотя, как вы уже заметили, на страницах своего дневника уделяла ему достаточно много внимания. Потому как - люблю его, поэта, великого, грустного мима.

Жил в цирке поэт...

"Это было время, когда в жизнь страны, в которой мы жили, вошли и навсегда остались Шукшин, Тарковский, Высоцкий, Рубцов, Шпаликов... Поэты, певцы, режиссеры. Нет, не трубадуры эпохи - совесть её. И душа.
Леонид Георгиевич Енгибаров, клоун - мим, артист цирка и эстрады, был одним из них.

Странное сочетание: Енгибаров и «клоун - мим». Неужели пришло такое время, когда нужно объяснять, кто такой Енгибаров? Ведь, кажется, ещё совсем недавно он был кумиром целого поколения, любимцем тысяч зрителей - этот удивительно тонкий и хрупкий человек с огромными печальными глазами, клоун с осенью в сердце, как называли его журналисты.

Голос шансонье живет на пленке.
Строки поэта - в книге.
Поэтические образы, которые создавал на манеже Леонид Енгибаров, умирали тут же, вместе с окончанием движения. Ведь он был поэтом движения.
В самой тонкой и самой светлой своей репризе «Акробат» он делал всего лишь один трюк.
Этот трюк можно пересказать, разложив на составляющие его элементы. Боюсь только, что вы ничего не поймете. Уйдет главное... А вернее, не придет ощущение хрупкости и первозданности прозрачного, и невесомого, и хаотично-туманного, и зыбко-безбрежного мира, в который вел нас клоун.

Что же остается? Память...

Герой клоуна — трогательно-тщедушный юноша Леня, то порывистый, неистовый, то меланхолично-апатичный, был чем-то неуловимо похож на ребят из фильма Марлена Хуциева «Я шагаю по Москве», на физиков из «Девяти дней одного года» Михаила Ромма. Маленький Дон-Кихот, правдолюбец и рыцарь, он, отбросив страх, вступал в бой с огромным детиной-боксером не для того, чтобы стать чемпионом — это для него не цель — а защищая любовь. Робкий и застенчивый, Леня наполнялся вдруг удивительным торжеством, когда скрипка в его руках издавала звук. Но он же, уходя за кулисы, волоча по ковру зажатый в безвольно опущенной руке смычок, останавливался и медленно, очень медленно обернувшись, смотрел на нас, сидящих в зале. Долго-долго... И пусть профессионалы уверяют, что пауза в работе коверного — высшая мера его таланта. Не для аплодисментов нужна была эта пауза Енгибарову. Потому что не радость, не ликование светились в его больших, широко раскрытых черных глазах. Печаль и грусть были в этом взгляде и еще... сожаление и сочувствие. Он, клоун, комик, цирковой шут, жалел нас. Может быть, потому что знал нас лучше, чем знали мы себя, выдавая подчас страстишки за страсть, влечение за любовь, застольные дебаты за поиски истины..."

Александр Росин.

[/B][/SIZE]

• 
• 
•