Marija, 66 - 26 апреля 2009 10:57

Фильм "КУКЛЫ"

Куда мы уходим от любимых? И главное – Зачем?
Почему нас так страшит ответственность, так манит успех, и где-то трава зеленее?
Почему мы с такой легкостью приносим в жертву самое дорогое - любимых, а порой и самих себя?
И почему так мучаемся позже – осознанием своих ошибок, невозможностью повернуть время вспять, ощущением вины перед теми, кого приручили…
Наблюдая, как художник из Токио играет в свои «Куклы», мы задаем себе тысячи вопросов, наивно ждем ответов, вскормленные обезжиренным молоком голливудских морализаторских сказочек. Но Китано не просто мастер. Он - японский мастер, сэнсей, наставник; он не поднесет на блюдечке готовые разгадки, но возможно, самому старательному ученику повезет, и учитель укажет ему направление, в котором следует искать.
Назвать «Кукол» фильмом в японском стиле значит назвать его ничем, ибо мало найдется в современном кино настолько универсального по смыслу полотна. Если бы Одиссей, отплывая из Итаки, вдруг вспомнил о Пенелопе – это были бы «Куклы». Если бы Пер Гюнт не решился раскрыть постаревшей Сольвейг свое имя – это были бы «Куклы». Если бы от Чудовища потребовали отдать ради любимой не аленький цветочек, а зрение – это были бы «Куклы». Притчи старые, как мир... Колорит традиционной Японии здесь – не более чем островные метафоры «Одиссеи» или музыкальный орнамент Грига. Буквальность образов (в частности, неразрывной связи двух судеб) не воспринимается как однозначность ответов, медитативный ритм повествования не раздражает надуманностью, тишина не режет слух, в отличие от набивших оскомину «традиционных» пояснительных монологов. Таким и должно быть кино как произведение искусства – недосказанным, но вдохновляющим на самостоятельный рассказ, расставляющим указатели, но не дорожные знаки.
Такеши Китано со свойственными ему вкусом и чувством меры расположил японское там, где оно не помешало бы общечеловеческому. В самом деле, суть не в кимоно и веерах, а в закономерностях человеческой жизни: от ошибки к искуплению, от расставания к встрече, от самоотрицания до (само)убийства. Интересно, что в живых Китано оставляет только тех, кто был так мучительно, безнадежно, но добровольно связан с другим, потому как только эта связь – в буквальном смысле – способна удержать нас на краю пропасти.
Мастер кинонамеков снова напомнил нам: соль жизни в том, что она не сахар. Только горькое снадобье может оказаться как ядом, так и лекарством. Не случайно японцы называют «сенсеем» еще и врача. Того, кто исцеляет.