Наталья, 45 - 3 апреля 2008 10:21

Подумалось...

Он стоял на дороге и слушал. Слушал, как поет ветер, как он играет в деревьях ближнего полесья, смотрел, как молча, обреченно падают снежинки на дорогу, на машину...
Мысли роились в его голове, но чего-то конкретного не выходило...
...Второй час он пытался реанимировать свой автомобиль. И дернул же его нечистый поехать так далеко одному. Он был очень уверен в своем автомобиле, ведь тот ни разу его не подводил. Ни зимой, ни летом, ни в пургу, ни в мороз...
Всему виной, как он считал, была его супруга. Она опять закатила истерику по поводу его работы - частые командировки, до темна в офисе, дети не видят отца и все такое. И он не выдержал - хлопнул входной дверью, без лифта сбежал вниз, где у подъезда стоял его Шевроле, как бы застыв перед прыжком, о чем говорил весь его вид - зубастые колеса, кенгурин с мощными прожекторами, хромированное сопло выхлопной трубы...
Мощно рыкнув мотором, чуть взвизгнув покрышками по асфальту, Юкон понес его прочь от дома, криков жены и этого бесконечного кошмара. Он не заметил, как выскочил на МКАД, свернул на скоростную и понесся прочь. Шевроле спокойно и методично пожирал километры расстояния и литры топлива. Басовитый приглушенный гул мотора успокаивал, музыка создавала настроение. Он вновь жил. Жил дорогой...
... Темнело. Юкон вцепился мощным ксеноном в дорогу и, словно гончая по следу, летел по пустеющей трассе. Температура за бортом падала. "Опять эта дурацкая погода!" - подумал он. Как же ему надоела такая зима - без снега, с постоянно меняющимся климатом. "Как характер моей жены" - пришло ему в голову.
Неожиданно он почувствовал, что машина изменила тон своей песни. И тут же почувствовал рывки. Топлива было достаточно, о чем говорил прибор, температура в норме... Легкий испуг появился в его глазах - от дома он уехал далеко, одометр показывал лишних 600км. До ближайшего города, где он мог спокойно отдать машину в правильные руки, было не меньше 150 километров. И тут машина смолкла. Он сидел и слушал шорох шин, вдруг ставший слышным вой ветра за бортом....
... Под капотом все было чисто до безобразия. Но мотор был мертв. Безуспешные попытки завести машину потерпели неудачу и теперь она представляла из себя просто кусок черного полированного металла. Мобильник был ничуть не лучше - сети не было последние 50 километров. Хуже всего было то, что дорога, на которой он стоял, была не из тех федеральных трасс, которые живут круглосуточно, а какая-то местная дорожка, кое-где покрытая асфальтом.
Он откинулся на сиденье, закурил сигарету. Это была последняя из той пачки, что он обнаружил в подлокотнике.
Ему было холодно. Холодно было давно. Легкая одежда не спасала от начавшихся заморозков. Руки, покрытые следами масла и бензина, замерзли уже давно. Теперь холод пробирался под свитер. Ко всему прочему, начался снегопад.
Он вышел на улицу. Было темно.
В который раз он проклинал себя за несдержанность, за упертость, которые раньше считал твердостью характера и умением руководить. К чему сейчас все это?
Он стоял на дороге и слушал. Слушал, как поет ветер, как он играет в деревьях ближнего полесья, смотрел, как молча, обреченно падают снежинки на дорогу, на машину...
Он опустился у переднего колеса своего Юкона, нежно погладил хромированный бампер своего любимца, так невовремя решившего напомнить о своем американском норове. Глаза закрывались. Он уже не чувствовал холода, проникшего в самое сердце. Прислонившись спиной к колесу, он глубоко вздохнул. Ему вдруг стало тепло и хорошо. Он спал и видел жену и детей, с нежностью смотрящих на него. Он любил их. Он любил жену, не смотря ни на что. Он любил Лешку и Оленьку, двух очаровательных двойняшек, недавно пошедших в детский сад. Он любил жизнь...
... А снег все шел и шел, опускаясь на огромную черную машину, превращая ее в бесформенный сугроб. И уже было тяжело разглядеть сжавшееся в последнем порыве согреться тело у переднего колеса...

• 
• 
•