Roma, 44 - 20 мая 2011 21:07

Ее единственная форма протеста заключалась в том, что она не желала разговаривать на моем языке.
Я кормил ее папоротником, мятой и лимонами. Я целовал ее и говорил ей, что я не знаю кто ее послал и почему, но я желал бы это узнать.

- Где? - спрашиваю я Еву в сотый и тысячный раз, - Почему, зачем? Говори же, или я накормлю тебя песком и землей, как накормил твоих сыновей.

Она произносит длинную жалобную фразу на малопонятном птичьем языке и замолкает навсегда. Умирает.

- Ты что-то сказала, Ева? Это язык твоего отца? Того, кто послал тебя мне?

Мы посещаем с женщиной небольшой ресторан на морском берегу. Играет музыка. Мы болтаем о том и о сем. Из совершенно невинной болтовни, слов, мимики и жестов возникает тонкая серебряная паутина, в которой мы постепенно начинаем запутываться. Мы жертвы древнего заговора, мы действуем по сценарию, который не менялся тысячи лет.

Она кладет в свой красный рот маленькие кусочки мяса. Пьет вино с оливками. Она приглашает к трапезе меня, но я под разными предлогами отказываюсь. Я сыт.

Время от времени она касается моей руки своей узкой ладонью. Мне очень нравится эта ее манера. Начиная говорить, она бессознательно самыми кончиками пальцев трогает меня, как бы ставя точки между предложениями.

На десерт она ест хурму. Соединение ее хрустальных пальцев и оранжевой хурмы это тайный язык. Это некое послание.

Хурма – деликатный сложно устроенный фрукт. Эта женщина тоже деликатно устроена. Ее внутренний мир скрытый кокетливой челкой и длинными темными ресницами тоже достаточно сложен и витиеват.

- Поехали в Израиль – сказала она мне, наконец доев хурму.
- Почему в Израиль?
- В Израиль. Иудею.
- Разве ты еврейка?
- Нет
- Отчего же Израиль?
- Там тепло
- Ты уверена, что хочешь именно в Израиль, а не в экваториальную Америку, например? Там еще теплей.
- В Израиль. Будем бродить по фруктовым садам как апостолы. Будем есть виноград, бананы, хурму. Еще такие маленькие лепешки из пресного теста.
- Мацу?
- Да, мацу
- А что еще мы будем делать в Израиле?
- Мы бы предприняли разнообразные экскурсии. Голгофа. Иордан. Гефсиманский сад. Стена плача.
Она округляет глаза и говорит вполголоса – Можно написать записку Богу и положить ее в Стену, в щель между камнями. Представляешь?
- По моему, писать Богу записки - не самая эффективная стратегия.
- Это почему же
- Может он читать не умеет
Она растерянно качает головой. - Не понимаю, как ты можешь говорить такое
– Говорю то, что думаю.
- Еще можно предпринять экскурсию в пустыню Негев – помолчав произносит она
- Зачем?
- Там…
- Дай мне догадаться. Там, в пустыне тебя ждет человек в холщовых одеждах, в веревочных сандалиях. Этот человек снабжен резиновыми перчатками и взглядом пронзительной электрической силы. Он живет и работает на фруктовой плантации разбитой прямо посредине пустыни. Он живет и работает там совершенно один, потому что обладает силой десяти человек. Этот человек - твой отец, которого ты не видела с самого детства. Он слал тебе письма, описывая красоты маленькой теплой страны. Он писал тебе, что не может приехать. Он писал, что очень занят, что очень-очень занят. Нужно пасти попугаев и маленьких золотых пчелок. Злые осы совершают набеги на фруктовый рай. Злые осы не пускают его домой.

Она сосредоточенно посмотрела на меня исподлобья. А потом выпятила нижнюю губу и дунула на свою низкую кокетливую челку. Очевидно, челка мешала ей разглядывать меня исподлобья.

Я понял, что немного зарвался. Я взял ее узкую ладонь обеими руками несильно сжал и сказал искренним голосом. – Прости. Прости, пожалуйста.
- Хорошо - сказала она помедлив. - Но теперь я тебе не скажу. Ни за что не скажу, что находится посреди пустыни Негев.
- Ну и ладно – сказал я и рассмеялся самым непринужденным образом. - Давай веселится. Ты будешь еще что ни будь есть?

Она будет. Она хочет мяса. Я понимаю и принимаю ее желания. Я читаю ее желания, когда она касается меня. Ей нужно мясо. Внутри нее идут сложные биохимические процессы. Она приготовилась зачинать и рожать.